Научный полк. Вспоминает Михаил Алексеевич Алексеев: война до и после войны
Алексеев Михаил Алексеевич (1919–2019)
В феврале 1940 года на обычный урок в школе обычного райцентра забежал посыльный со срочной повесткой для М.А.Алексеева: «Срочно явиться в военкомат для отправления в часть». Учителей тогда не призывали. Но требовались толковые ребята для работы с уникальными приборами связи. Посоветовали 21-летнего Михаила Алексеевича.
Говорят, что есть люди, не созданные для войны. Они могут, если надо. Они сильные, если спросите. Они надежные, даже если вы не спросили. Но в их глазах нет войны. Нет её даже в памяти, если они с ней уже встречались как-то нос к носу. Так говорят те, кто знаком с Михаилом Алексеевичем Алексеевым.
О маме, лыжах и шоколадке:
- Михаил Алексеевич, как вы отреагировали на неожиданную повестку?
- Первое, что я вообще подумал: надо проститься с мамой. А это примерно 25 км до соседнего села. Я купил плитку шоколада, взял лыжи и отправился в путь. В 10 утра эту повестку принесли, а к ночи я уже был дома. Мама не плакала: знала, что служить в армии – это почёт. Дома я заночевал, а с утра снова на лыжи, в районный центр. А оттуда сразу в теплушки и в западную Белоруссию, в местечко Соколки.
- Это ведь совсем недалеко от Германии, какая там была обстановка?
- Напряженность чувствовалась уже тогда. Я был направлен в специальный взвод при роте связи. Соколки – это было первое место расположения. Потом многое менялось. К осени 1940-го прислали нам командира, и переправили к стрелковой дивизии. Еще ближе к Германии. Едва ли не на границу тогдашнюю. Мы на вершине находились, а внизу уже немецкие машины и повозки можно было различить. Напряженность чувствовали: самолеты над головой периодически летали, наши ряды пополнялись мобилизованными. Работу свою до войны мы не успели закончить.
Война пришла. Кукушки, ночи и стрельба:
- И где же вас застало известие о вероломном нападении фашистской Германии?
- Мы в тот момент были вне точки дислокации: на полевых учениях. Накануне, в теплый субботний день, нас отвезли на место учений, вместе со всеми приборами. Мы палатки к вечеру поставили. Я еще письмо домой написал, наутро - 22 июня - хотел отправить. И спать легли – в полном спокойствии. Утром, часа в четыре, наверное – на часы мы не смотрели – грохот. Мы проснулись, подумали, что гроза. А это уже бомбили.
- И в какой момент вы поняли, что это не гроза?
- А мы и не поняли. Ночью никакого объявления, конечно же, не было. Утром тоже. Обычный подъем, только завтрака не было. С боевыми патронами построили. Потом нас вывели на опушку соснового леса и положили. В оборону положили. Вот тут, наверное, сомнений ни у кого не осталось. Все всё поняли. Хотя в это время мы должны были грузить переправочный парк: у реки, недалеко от моста.
...нас вывели на опушку соснового леса и положили. В оборону положили. Вот тут, наверное, сомнений ни у кого не осталось.
- Так к мосту вы так и не вернулись?
- Почему же, вернулись. Какое-то время пролежали, всё было тихо. Мы расслабились, начали работу над мостом. А на улице жарко, мы гимнастерки поскидывали и в рубашках работаем. В белых. Тут нас естественно заметили немецкие самолёты и начался обстрел. Первый. В первый же день войны. Из наших кто-то даже отстреливаться пытался: авось в самолет попадешь. Немцы бомбили, прежде всего, мост: чтобы возможности переправиться не было. Им удалось разбить только одну из полос. По другой мы благополучно переправились и скрылись в крепости. Её тоже бомбили. Но там все основные сооружения были под землей. И немцы, догадываясь об этом, крепость сверху атаковать не стали. Только связи - провода все порвали, чтобы соединения между частями у нас не было.